Гипноз - Буль Техники лечебного гипноза

 

Буль  Павел  Игнатьевич

Техника врачебного гипноза

Редактор Р. А. ЗАЧЕПИЦКИИ

Техн. редактор Г. А. Хараш

Корректор В. Н. Вишнякова

Сдано   в   набор   28/1   1955   г    Подписано   к   печати   9/V   1955   г.   Тираж  30 000.

Формат   бумаги 82МО?  ,5    Печ.   л.   3,48.   Бум.   л.   1,06.   Учетно-издат.   лист.   3,0.

Зак    15.   Цена    1    руб.   80   к.   М-36450.

Типолитография   «Молодая   гвардия».  Ленинград,   пер.  Джамбула,   13.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Своими классическими трудами по физиологии крово­обращения, пищеварения и особенно учением о высшей нервной деятельности И. П. Павлов начал новую эпоху в медицине.

Павловское учение о высшей нервной деятельности с каждым годом все глубже проникает в клинику. Науч­ное предвидение великого физиолога, выраженное в его словах: «Понимаемая в глубоком смысле физиология и медицина неотделимы»,— сбывается повседневно. На­ряду с разрешением целого ряда проблем, И. П. Павлову и его последователям принадлежит заслуга разработки проблемы гипноза, имеющей большое значение для ле­чебной практики.

Нам хорошо известно, что длительные функциональ­ные нарушения деятельности различных органов и си­стем могут, в конце концов, при определенных условиях перейти в необратимые, органические. С этой точки зре­ния вполне определенно место гипнотерапии среди других терапевтических мероприятий как метода, с по­мощью которого иногда очень легко излечивается целый ряд тяжело переносимых больными патологических со­стояний.

В нашей стране все большее число врачей вместе с усвоением основ павловского учения начинает осозна­вать высокую ценность гипноза и внушения как методов психотерапии,   физиологически   обоснованных   при   ряде болезненных состояний. За последнее время появился ряд печатных работ, популяризующих и теоретически обо­сновывающих гипнотерапию в свете учения И. П. Пав­лова. Однако у нас еще мало книг, практически помогаю­щих врачу, желающему овладеть техникой гипноза и внушения.

Данная брошюра предназначена в какой-то мере вос­полнить этот пробел.

ПСИХОТЕРАПИЯ

Психотерапия <в широком смысле этого слова является лечебным методом, который все более завоевывает себе признание и сторонников не только в психоневрологии, но и во всех других областях медицины. Каждый врач, будь то терапевт или гинеколог, дерматолог или хирург, встре­чается в своей повседневной работе с такими больными, соматическая сфера которых при объективном иссле­довании не обнаруживает существенных уклонений от нормы, а жалобы на имеющиеся у них ощущения на­столько тяжелы, что требуется вмешательство врача.

Часто в отношении больных с так называемыми функ­циональными заболеваниями обычные лечебные методы оказываются недействительными. Нередко подобные боль­ные приходят на прием к психоневрологу, предварительно безуспешно испробовав почти весь известный арсенал медикаментозных средств. Не добившись улучшения своего состояния, они лечатся годами и, изверившись в одном специалисте, идут к другому. Умело же при­мененная психотерапия нередко в короткий срок осво­бождает такого больного от его болезни.

К сожалению, многие врачи еще мало знакомы с при­емами и техникой психотерапии, считают ее методы чрез­мерно сложными и доступными только невропатологам и психиатрам. Однако значительная часть последних также не владеет методами психотерапии. Даже такое сравни­тельно простое средство психотерапии, как гипноз, оши­бочно считается непосильным для рядового врача.

До сих пор еще существует мнение, будто гипнотизер должен обладать особыми качествами. Между тем, прак­тика показывает, что врач любой специальности, хочет он того или не хочет, несомненно часто применяет психо­терапевтические приемы уже в своей беседе с больным, производит косвенное внушение, прописывая, например, какую-либо индиферентную микстуру для успокоения больного. О целебном значении успокоительной беседы врача известно высказывание выдающегося отечествен­ного психоневролога В. М. Бехтерева: «Если после беседы с врачом больному не становится лучше, то это не врач».

Овладеть методом психотерапии и, в частности, гипно­зом может и должен каждый врач. Знание основ психо­терапии важно уже потому, что ее можно применять не только в первоклассной городской клинике, но и на скромном сельском врачебном участке, где участковый врач найдет в этом методе подчас большое подспорье.

Пути и средства психотерапии разнообразны, они так же многогранны и разносторонни, как и вся наша психи­ческая деятельность. Задача психотерапии — прежде всего ободрить больного, успокоить его, рассеять его страх. С самого начала врачу необходимо установить надлежащий контакт с больным, вызвать к себе доверие и убедить его в возможности выздоровления.

Беседы лечащего врача должны вестись сообразно с интеллектуальным развитием больного. Следует предо­ставить больному полную возможность высказываться и обращаться к лечащему врачу за разъяснением связан­ных с заболеванием непонятных для него вопросов.

Психотерапия имеет, как известно, свою физиологи­ческую основу в учении И. П. Павлова о сигнальных си­стемах. Высшая нервная деятельность, по учению И. П. Павлова, осуществляется у человека тремя инстан­циями. Первой инстанцией, общей у человека и высших животных, является подкорковая область головного мозга с ее сложнейшими безусловными рефлексами. Следующая инстанция — первая сигнальная система коры полушарий, также общая у человека и животных, устанавливает вре­менные связи, отражающие непосредственные воздей­ствия внешнего мира и внутренней среды организма. Это — единственная у животных корковая сигнальная система. Но у человека в процессе физиологической эво­люции образовалась еще и вторая, высшая, сигнальная корковая система. Находясь в тесном взаимодействии с первой, вторая сигнальная система является физиологи­ческой базой речевой деятельности и отвлеченного мышления.

И. П. Павлов писал: «Животные до появления семейства homosapiensсносились с окружающим миром только через непосредственные впечатления от разнообразных агентов его, действовавшие на разные рецепторные при­боры животных и проводимые в соответствующие клетки центральной нервной системы. Эти впечатления были единственными сигналами внешних объектов. У будущего человека появились, развились и чрезвычайно усовершен­ствовались сигналы второй степени, сигналы этих первич­ных сигналов — в виде слов, произносимых, слышимых и видимых. Эти новые сигналы, в конце концов, стали обо­значать все, что люди непосредственно воспринимали как из внешнего, так и из своего внутреннего мира, и употреблялись ими не только при взаимном общении, но и наедине с самим собой».'

О второй сигнальной системе, присущей только чело­веку, И. П. Павлов говорит как о специальной прибавке к деятельности коры больших полушарий головного мезга. Корковая деятельность, в которую входят и пер­вая, и вторая сигнальные системы, базируется на под­корке. В свою очередь вторая сигнальная система бази­руется на первой.

И. П. Павлов считал, что основные законы, уста­новленные для первой сигнальной системы, должны также управлять и второй. Последнюю он считал высшим регулятором человеческого поведения. Отсюда вытекает исключительное физиологическое значение слова, речи. Речевое воздействие составляет основу психотерапии.

С физиологической точки зрения психотерапия пред­ставляет собой условную функциональную терапию, воз­действующую на корковую динамику и через нее на под­корковые и вегетативные отделы центральной нервной системы.

Психотерапевтическое речевое воздействие может осу­ществляться либо при бодром, деятельном состоянии больших полушарий, либо на фоне гипнотического состоя­ния. При этом слово через вторую сигнальную систему воздействует на первую сигнальную систему, а через нее на подкорку. Вот почему, воздействуя словом, внушением наяву или, еще лучше, в гипнозе, мы вправе рассчитывать на изменение деятельности подкорки и регули­руемых ею вегетативно-соматических функций.

«Внушение», «самовнушение», до И. П. Павлова поня­тия туманные и расплывчатые, впервые облекаются им в точные и ясные физиологически понятные формулировки.

«Что есть внушение и самовнушение?»—спрашивает И. П. Павлов и отвечает: «Это есть концентрированное раздражение определенного пункта или района больших полушарий в форме определенного раздражения, ощуще­ния или следа его — представления, то вызванное эмо­цией, т. е. раздражением из подкорки, то произведенное экстренно извне, то произведенное посредством внутрен­них связей, ассоциаций,— раздражение, получившее пре­обладающее, незаконное и неодолимое значение. Оно существует и действует, т. е. переходит в движение, в тот или другой двигательный акт, не потому, что оно поддер­живается всяческими ассоциациями, т. е. связями со мно­гими настоящими и давними раздражениями, ощущениями и представлениями,— тогда это твердый и разумный акт, как полагается нормальной и сильной коре,— а потому, что при слабой коре, при слабом, низком тонусе оно как концентрированное сопровождается сильной отрицатель­ной индукцией, оторвавшей его, изолировавшей его от всех посторонних необходимых влияний. Это и есть ме­ханизм гипнотического и постгипнотического внушения... Когда на такую кору в определенный пункт как раздра­житель направляется слово, приказ гипнотизера, то этот раздражитель концентрирует раздражительный процесс в соответственном пункте и сейчас же сопровождается от­рицательной индукцией, которая, благодаря малому со­противлению, распространяется на всю кору, почему слово, приказ является совершенно изолированным от всех влияний и делается абсолютным, неодолимым, роко­вым образом действующим раздражителем, даже и потом, при возвращении субъекта в бодрое состояние».'

Слово в сигнальной деятельности головного мозга за­меняет непосредственный раздражитель. Это положение можно иллюстрировать известным в литературе приме­ром. Если ломтик лимона был бы положен непосред­ственно в ротовую полость, то здесь проявилось бы дей­ствие безусловного рефлекса. Если человеку показывают лимон, toв анализе ощущения участвует Первая сигналь­ная система. Слово же «лимон», как условный раздра­житель, адресующийся ко второй сигнальной системе, возбуждает находящуюся в тесной связи с ней первую сигнальную систему и вызывает условную физиологиче­скую реакцию — слюноотделение. Слово может и не про­износиться, как это бывает при самовнушении. На при­мере с лимоном отчетливо обнаруживается, что слово является действительным и реальным раздражителем, способным вызвать такую же реакцию, как и непосред­ственный раздражитель, замещая его полностью. Словес­ный раздражитель, будучи в опыте человека связан с обозначаемым им раздражителем первой сигнальной системы, благодаря прочности этой условной связи ока­зывается естественным условным раздражителем.

При анализе явлений внушения необходимо помнить, что первая сигнальная система находится в неразрывном взаимодействии со второй сигнальной системой, лежащей в основе речи и мышления, что первой сигнальной си­стемы «в чистом виде» у человека не существует.

Известно, что <у ряда людей при уколе кожи булавкой возникает заметное учащение пульса, а также соответ­ствующая оборонительная реакция. Оказывается, что та­кая же оборонительная реакция и учащение пульса могут возникнуть у этих людей и при показе булавки или про­сто при произнесении слов «булавка» и «больно». В дан­ном примере неоднократное совпадение слова с реак­циями, возникшими под влиянием безусловного раздра­жителя (настоящего укола кожи), превращает слово в условный раздражитель.

Слово отражает социально-исторический опыт челове­чества и индивидуальный опыт данного человека. По­этому содержание даже одной фразы может быть чрез­вычайно сложным, и такими же сложными могут быть ответные реакции на нее. Одно и то же слово у разных людей может вызвать различные ответные реакции в за­висимости от тех условий, в которых оно воспринималось, осмысливалось в прошлом опыте и при которых оно про­износится и воспринимается в данный момент.

Новые словесные раздражители благодаря установив­шимся в коре головного мозга функциональным связям могут оживлять следы старых речевых раздражителей. Ра­ботами   А. Г. Иванова-Смоленского   и   его  сотрудников

доказано, что при словесном условном раздражителе могут возникать новые условные рефлексы — цепные рефлексы, все более отдаляющиеся от безусловных, основных раз­дражителей.

Диапазон значения слова велик: от простого, услов­ного обозначения предмета до абстрактных представле­ний и понятий, отражающих человеческое мышление. Соответственно этому многообразен и широк диапазон словесного воздействия и внушения.

Методы воздействия внушением наяву и в гипнозе объединяются под названием суггестивной психотерапии. Выбор способа суггестивного воздействия на больного зависит от особенностей его высшей нервной деятельно­сти и характера.

Целесообразно прибегнуть к словесному внушению, особенно в гипнозе, когда перед нами достаточно вну­шаемый больной — впечатлительный и верящий в гипно­терапию. Наиболее внушаемы люди, у которых хорошо выражена деятельность первой сигнальной системы. Это обычно люди, живущие конкретными образами, обла­дающие богатым воображением, люди художественного типа. Дети, начиная с 4-летнего возраста до 14 лет, осо­бенно внушаемы и гипнабильны. Степень внушаемости одного и того же человека меняется в зависимости от состояния высшей нервной деятельности. К старости вну­шаемость начинает падать.

Среди внушаемых больных мы часто встречаем лиц, постоянно посещающих поликлиники. Они принимают много различных лекарств, нередко охотнее по совету знакомых, чем по рекомендации врачей. Они особенно любят все новые виды лечения и часто, преодолевая труд­ности, добиваются все новых и новых назначений лекар­ственных средств. Как показывает опыт, интеллект боль­ного, степень его общей культуры здесь решающей роли не играют. Лечение внушением показано и в отношении интеллектуально развитых больных, обладающих доста­точной внушаемостью. Успешное лечение внушением под­нимает в больном веру в выздоровление. Внушая утра­ченную больным надежду на преодоление болезни, мы тем самым поднимаем тонус мозговой коры и реактив­ность всего организма.

Люди мыслительного типа, по И. П. Павлову, за ред­ким исключением плохо внушаемы и мало гипнабильны.

О том, что физиологические отправления в значитель­ной мере зависят от положительных и отрицательных эмоций, теперь известно каждому врачу. Установлено, что под влиянием тех или иных эмоций меняется кровяное давление, химизм крови, количество уробилина, кальция и калия, меняется содержание кислорода в крови, коли­чество лейкоцитов и т. д. Наши двигательные и чувстви­тельные проявления также находятся в зависимости от эмоционального состояния. Известно, что при эмоции страха у людей со слабым или ослабленным типом нерв­ной системы могут развиваться истерические параличи, расстройства речи, может возникать бурная перисталь­тика кишечника («медвежья болезнь»), судороги и т. п. Эти, как их принято называть, функциональные нервные расстройства зависят не от нарушения анатомического субстрата нервной системы, а от нарушения динамики нервных процессов в коре больших полушарий головного мозга.

Теперь мы знаем, что вегетативная нервная система не является автономной, как это считалось раньше, а полно­стью зависит от высшего регулирующего и направляю­щего влияния коры. Внушением в гипнозе и даже наяву можно вызвать у испытуемого различные эмоции и тем самым вмешиваться в интимные процессы жизнедеятель­ности организма. Оценив должным образом механизм воз­действия словом, мы можем понять многочисленные слу­чаи излечения ряда кожных и других болезней, при ко­торых отчетливо выступают нарушения кортико-висце-ральных взаимоотношений.

Метод психотерапевтического воздействия словом в бодрственном состоянии (убеждение, разъяснение) по­казан в отношении лиц с выраженным преобладанием деятельности второй сигнальной системы (так назы­ваемый мыслительный тип). При относительном преобла­дании первой сигнальной системы и подкорки целе­сообразно психотерапевтическое воздействие в гипнозе.

В.   М.   Бехтерев   считал   необходимым   в   лечебном гипнозе не ограничиваться императивными  внушениями, а, так же как и при психотерапевтическом   воздействии в бодрствующем состоянии, проводить, наряду с внушением, разъяснение, убеждение и переубеждение.

Методы психотерапии следует строго индивидуализи­ровать, учитывая индивидуальные особенности больного.

В одном случае Правильнее будет применить внушение наяв'у, в другом — в гипнозе, в третьем — рациональнее применить метод разъяснения и убеждения в бодрствен-ном состоянии, не прибегая к торможению коры. При этом, разумеется, не следует пренебрегать и обычной медикаментозной терапией.

Психотерапия — метод, который должен стать до­ступным врачу любой специальности. Он может иметь практическое применение как в условиях города, так и в обстановке сельской местности. Владение техникой вну­шения и гипноза требует понимания врачом физиологи­ческой их сущности и усвоения соответствующих приемов.

В своей работе психотерапевт чаще, чем это принято думать, встречается с больными, заболевание которых возникло на почве иатрогении. Каждый врач, независимо от своей специальности, должен помнить не только о по­ложительном влиянии на больного врачебного слова, но и об отрицательном действии, которое может оказать не­осторожное выражение врача в разговоре с больным. Часто в присутствии больного врачи беседуют между со­бой о характере и течении заболевания, применяя отдель­ные латинские термины. Однако больного с травмирован­ной психикой латинские слова нередко устрашают. Больной человек ловит и впитывает в себя, как губка, каждое оброненное врачом слово, и не только слово, но и жесты или многозначительные взгляды. Некоторые невро­тические больные склонны предполагать худшее о своем заболевании. Поэтому неосторожное слово падает, так сказать, на уже подготовленную почву, оказывая отрица­тельное влияние на дальнейшее течение болезни.

В литературе описаны яркие примеры иатрогенных заболеваний. Приведем некоторые из наблюдений изве­стного советского психотерапевта К. И. Платонова.

Больная М., 29 лет. Учительница. В течение 6 месяцев нахо­дится во власти навязчивого страха одиночества из-за боязни вне­запно умереть от «расширения сердца». На уроки ходит медленно, с осторожностью, дома большую часть времени проводит в по­стели. Беспрестанно считает свой пульс, плохо и тревожно спит. Повышенно раздражительна. Причиной этому послужило следую­щее. 6 месяцев назад больная поехала из Харькова в Кисловодск отдохнуть и «укрепить нервы». Врач при перкуссии нашел увели­ченными границы сердца. На вопрос больной: «Что это значит?»—% последовал ответ: «А это значит, что сердце раздулось, как пу­зырь!» Врач посоветовал больной беречь сердце, избегать волнений, поднимания тяжестей и т. д. С этого дня, как говорит больная, она потеряла покой. Мысль, что сердце может «лопнуть, как пузырь», не покидала ее. В Харьков больная вернулась полуинвалидом. Она потеряла прежнюю работоспособность, стала изводить себя и окру­жающих. Навязчивый страх настолько овладел ею, что уверения авторитетных терапевтов не достигали цели. И только психотера­певтическое воздействие в гипнотическом состоянии быстро осво­бодило больную от ее навязчивого страха и вернуло ей полную прежнюю работоспособность.

Больная Р., 23 лет, обратилась к К. И. Платонову в тяжелом, угнетенном состоянии. Со слов мужа выяснилось, что больная стра­дает туберкулезом легких в течение 5 лет. Находилась под наблю­дением врача-фтизиатра. Больной был наложен пневмоторакс. Туберкулезный процесс протекал благоприятно, самочувствие было удовлетворительным. Желая ехать с мужем на курорт, она обра­тилась в местный туберкулезный диспансер, чтобы узнать, не по­вредит ли ей пребывание на юге. При этом больная подчеркнула, что за последнее время палочки Коха в мокроте отсутствуют и что она стала даже прибывать в весе. Врач на это ответил: «Объ­яснять тут нечего — туберкулез третьей стадии. То, что палочек нет и что вы прибавили в весе, никакой роли не играет. Вообще тубер­кулез неизлечим. А если есть свободные деньги, то можно поехать на курорт». После этого разговора больная резко изменилась, ею овладело тяжелое, угнетенное состояние. Укрепилась мысль о ско­рой смерти, появились ежедневные рвоты по утрам, пропал аппетит. У больной поседела крупная прядь волос. Появилось тяготение к самоубийству. Гипноз не помог. Психотерапия успеха не имела. Совершила суицидную  попытку.

Нами также нередко наблюдались иатрогенные заболевания.

Больная   М.,  54   лет,   бухгалтер,   большую  часть   суток   лежит в  постели,   лишь   изредка,   в  самых   необходимых   случаях,   подни-: мается.   Так   продолжается   5-й    год.    Всякое   движение   вызывает у   больной   приступ   болей   в   области   сердца   и   сильные   сердце­биения.  В   настоящее   время,   по   заключению   квалифицированных терапевтов,  сердце в  удовлетворительном состоянии,  границы в пре­делах   нормы,   шумов   нет.   Кровяное   давление   150/90.   Пульс   100 ударов в минуту, удовлетворительного наполнения, аритмия.

Больная рассказывает, что 5 лет назад лежала в больнице по поводу брюшного тифа. Болезнь, по словам больной, протекала тяжело, временами больная теряла сознание. Однажды она слышала, как два врача, обмениваясь мнением о ее состоянии, высказали опасение за ее сердце. Вечером того же дня состояние больной было особенно тяжелым. Вызванный дежурный врач, посидев у по­стели больной, пощупал ее пульс и сказал, обращаясь к сестре: «финита». Больная, окончившая в свое время гимназию, хорошо знала латынь и в словах врача уловила роковой приговор. «Я сразу же потеряла сознание»,— рассказывает она. С этого дня больная, вопреки прогнозу оставшаяся жить, потеряла покой, ее охватил по­стоянно державшийся страх за жизнь. Ей все время казалось, что сердце ее вот-вот остановится и наступит конец. При попытках переменить положение стали возникать боли в области сердца и при­ступы   сильных   сердцебиений.   Временами,   наоборот,   сердцебиения сменялись замиранием сердца и больная не могла прощупать свой пульс. «Моя жизнь превратилась в мучительную пытку, в постоян­ный страх за сердце, за жизнь». Последующие заверения врачей о том, что ее сердце в удовлетворительном состоянии и что ей ничто не угрожает, не успокаивали больную. Гнетущий страх дер­жался. Выписанная домой, она несколько успокоилась, но нена­долго. Вскоре приступы болей и сердцебиений усилились. Вызван­ный врач строжайше запретил больной вставать с постели. «Лежать, только лежать»,— заявил он. Время шло, а больная все лежала. Так прошло 4 года.

Нам удалось погрузить больную в гипнотическое состояние и сделать ей соответствующие лечебные внушения. После 10-го сеанса она стала ходить по комнате, боли прошли, но сердцебиения еще держались. После 15-го сеанса больная впервые стала выхо­дить на улицу. Интересно отметить, что процесс одевания вызывал у нее приступ сердцебиения. На улице ее внезапно охватывал страх, что сердце не выдержит. После 20-го сеанса больная окончательно освободилась от всех болезненных явлений со стороны сердца. Вскоре она уже катала внука на санках по саду. Состояние больной хорошее до настоящего времени (наблюдение за больной продол­жается третий год).

Иатрогения возникает иногда и в тех случаях, когда, например, медицинская сестра неудачно «разъясняет» больному, что у него обнаружено врачом. Известны слу­чаи, когда сам больной вычитывал записи из «контрабан­дой» полученной карточки или истории болезни и, неправильно истолковав их, впадал в тяжелое депрессив­ное состояние, резко ухудшавшее течение заболевания. Подобные факты еще и еще раз напоминают Ерачам о необходимости крайне осторожного выбора слов в об­щении с больным. К чести наших советских врачей надо отметить, что психотерапевты все реже и реже теперь встречаются с фактами иатрогении. Учение И. П. Пав­лова о высшей нервной деятельности и широкое распро­странение его идей в медицине, а также все нарастаю­щий интерес к вопросам психотерапии—лучшие гарантии того, что подобные явления скоро совершенно исчезнут из нашей медицинской жизни.

Могучее действие слова врача должно быть направ­лено на исцеление больного. Лечение словом или воздей­ствием через вторую сигнальную систему лежит в основе психотерапии.

Методы психотерапии разнообразны. Она может при­меняться, как указывалось, в форме простых собеседова­ний с целью успокоения, разъяснения, убеждения, пере­убеждения в бодрственном состоянии или путем внушения и убеждения в гипнозе. Психотерапия может проводиться и путем устранения травмирующих психику ситуацион­ных моментов. Лечебная физкультура и спорт также содержат элементы психотерапии. В ряде случаев воздей­ствие коллектива может явиться важным фактором поло­жительного психического влияния.

Сложность структуры высшей нервной деятельности с ее взаимоотношениями с окружающей социальной средой обусловливает многообразие причин и условий развития функциональных расстройств центральной нерв­ной системы. Особенности типа нервной системы, характер данного невроза и причины его развития будут подска­зывать выбор соответствующей формы психотерапии. Но для успеха любого из видов ее необходимо, по мнению К. И. Платонова, одно основное условие — положитель­ный психический контакт врача с больным. Без такого контакта ни один из видов психотерапии не будет эффек­тивным.

Главным во взаимоотношениях врача-психотерапевта и больного, несомненно, нужно считать то доверие, кото­рое врач должен завоевать у пациента. Известно, что иной раз индиферентная микстура, выписанная авторитет­ным врачом, окажет большее действие, чем хорошее ле­карство, выписанное врачом, которому больной не верит.

Другим важным моментом является полное доверие больного к предлагаемому методу. Если этих двух важ­ных условий врачу не удается добиться, то ни метод вну­шения наяву, «и метод гипнотерапии, ни другие психо­терапевтические приемы цели не достигнут. •

Авторитет врача-психотерапевта завоевывается не сразу; чуткость и такт, умение выслушать больного, не считаясь со временем, умение подойти к больному соот­ветственно его общему развитию,— все это дается с тече­нием времени и с накоплением опыта. Прекрасный при­мер представляет врачебная деятельность выдающегося русского психоневролога В. М. Бехтерева, имевшего гро­мадный авторитет в глазах своих больных.

КРАТКИЙ ОЧЕРК РАЗВИТИЯ УЧЕНИЯ О ГИПНОЗЕ

В истории гипноза можно различать два периода: до­научный и научный. Гипнотический сон и явления внуше­ния уже были известны человечеству в глубочайшей древности. Из так называемого «Папируса гностиков», отно сящегося ко IIв. до н. э., известно, что явления гипноза и внушения широко использовались жрецами древней Гре­ции и Египта. В этом документе содержится описание приемов гипнотизирования, применяемых еще и поныне. Жреческая каста использовала эти приемы с религиоз­ными целями для различных «чудес» и «чудесных исце­лений», что, несомненно, укрепляло авторитет жрецов. Из дошедших до наших дней данных о жизни и деятель­ности знаменитого врача древности Асклепиада известно, что в древней Греции гипноз и внушение применялись уже с лечебными целями.

В средние века скудные знания древних народов о гипнозе и внушении были забыты, а способы и приемы гипнотизирования утрачены. Однако в эпоху Возрож­дения вновь обнаружился интерес к гипнотическим яв­лениям.

Пытаясь объяснить их, ученые XVIи XVIIвв. поло­жили начало фантастическому и мистическому учению, известному под названием учения о «животном магне­тизме». Знаменитый врач того времени Парацельс и его последователи Ван-Гельмонт и Флюдд утверждали, что один человек может оказывать влияние на психику дру­гого посредством особой «жизненной силы», якобы исте­кающей из его глаз, рук и др. Эта фантастическая сила, или «эманация», получила название «флюида». В даль­нейшем стали усматривать сходство флюида с дей­ствием магнита, и стали его именовать «животным магне­тизмом», а лиц, обладавших способностью «магнетиза-ции»,— «магнетизерами».

Во второй половине XVIIIв. это далекое от истины учение было сформулировано и распространено венским врачом Антоном Месмером в тезисах, представленных им в 1774 г. в Парижскую академию наук. Вполне понятно, что эта мистико-фантастическая теория, как не обосно­ванная научно, не могла объяснить сложных явлений гипноза и была в последующем отвергнута.

Начало научного периода следует отнести к 40-м го­дам XIXв., когда Бредом, врачом-хирургом, была сде­лана первая попытка научного объяснения явлений гип­ноза. В своем труде «Нейрогипнология» он категорически отвергал теорию «флюидов» и рассматривал явления гип­ноза как развитие своеобразного сноподобного состояния, возникающего вследствие утомления глаз при длительной фиксации взора на блестящем предмете. Бред нашел, что это сноподобное состояние имеет известное сходство с естественным сном, и назвал его греческим словом «гипноз», что значит —сон. В своем труде Бред дает опи­сание гипноза и доказывает возможность вызывать его различными техническими приемами и внушением. Он на­чал использовать гипноз для лечения различных болезней и впервые применил его для обезболивания хирургиче­ских операций. Труды хирурга Бреда ненадолго привлек­ли внимание врачей и естествоиспытателей и вскоре были забыты.

В конце 70-х годов XIXв. явлениями гипноза начали заниматься Шарко и Бернгейм. Исследования Шарко1 при­влекли внимание врачей многих стран. Гипнотическое состояние у испытуемых Шарко вызывал внезапными короткими сильными раздражителями или применял сла­бые, но длительно действующие раздражения органов чувств (зрительные, слуховые, осязательные). Словесному же внушению Шарко придавал лишь второстепенное зна­чение. Исследования проводились на одних и тех же 12 больных — женщинах, страдавших истерией. Эти ис­следования привели Шарко, усмотревшего в явлениях гипноза и истерии известное сходство, к ложному положе­нию о единстве состояний гипноза и истерического не­вроза, которое в дальнейшем послужило тормозом к при­менению гипноза с лечебными целями.

Противоположную, более правильную, точку зрения высказывал другой исследователь — профессор Нансий-ского университета Бернгейм, по мнению которого в основе явлений гипноза лежит нормальное человеческое свой­ство — внушаемость, т. е. склонность одной личности поддаваться влиянию другой личности без достаточно критического отношения к этому влиянию. Бернгейм рас­сматривал гипноз как внушенный сон, который, по его мнению, может быть вызван у большинства здоровых, нормальных людей, главным образом словесным вну­шением.

Так как Шарко изучал явления гипноза на больных людях, а Бернгейм на здоровых, то эти два исследова­теля пришли к прямо противоположным выводам, что по­служило поводом к созданию двух школ: парижской школы  Шарко  и нансийской   школы   Бернгейма.   В   то время как школа Шарко неправильно считала гипноз состоянием патологическим, школа Бернгейма более верно рассматривала гипноз как частичный сон.

Изучение гипноза и внушения в конце XIXв. при­влекло внимание многих видных ученых — врачей, биоло­гов, представителей психологии и педагогики. Стал на­капливаться богатый фактический материал. Возникали самые различные теории и взгляды на природу и сущ­ность гипноза. Удивительные факты, наблюдавшиеся в гипнозе поражали своей «загадочностью». В то время ученые никак не могли объяснить, почему загипнотизи­рованные люди с видимым удовольствием ели различные несъедобные вещества (мел, уголь, вату и т. п.). Вни­мание психологов поражал факт, когда под влиянием внушения взрослый человек начинал вести себя, как ре­бенок, у него появлялась детская речь, изменялся по­черк и т. д. Непонятным был механизм анестезии кожи, часто спонтанно возникавшей у загипнотизированных.

В конце XIXи в начале XXвв. было выдвинуто много теорий, авторы которых пытались объяснить механизм гипноза. Противоречия в трудах зарубежных исследова­телей доходили до крайних пределов. Одни считали гип­ноз состоянием сильного раздражения головного мозга, другие — состоянием угнетения его, третьи рассматри­вали гипноз как «наивысшую степень бодрствования». | Ни одна из теорий не давала исчерпывающих объяс­нений.

Физиологическая наука того времени в вопросах дея­тельности высших отделов головного мозга была крайне беспомощна и также не могла объяснить сущности гип­ноза. Беспомощность науки того времени объясняется тем, что исследователи подходили к вопросу изуче­ния явлений гипнотизма с идеалистических позиций, что особенно характерно для зарубежной науки. Увлече­ние буржуазных ученых оккультизмом и спиритизмом общеизвестно.

В 1843—1844 гг. Фридрих Энгельс присутствовал на сеансах в г. Манчестере, где некий престидижитатор Спенсер-Холл демонстрировал свои опыты. «Это был,— по словам Энгельса,— самый обыкновенный шарлатан, разъезжавший по стране под покровительством некото­рых попов и проделывавший над одной молодой девицей свои магнетйческо-френологические опыты, имевшие целью доказать бытие божие». '

Этот магнетизер получил солидную поддержку со сто­роны известного по тому времени зоолога и ботаника А. Рэссель Уоллеса. Для разоблачения мистического толкования явлений гипноза Фридрих Энгельс сам при­ступил к их изучению и повторил ряд опытов Спенсер-Холла, но пришел к совершенно другим, научным вы­водам о сущности гипноза.

Изучение явлений гипноза отечественными учеными с самого начала характеризовалось материалистическим подходом. Одновременно с Шарко гипнотические явления изучал известный отечественный физиолог профессор Харьковского университета В. Я. Данилевский. В 70-х го­дах прошлого столетия он первый приступил к экспери­ментальному изучению явлений гипноза у различных животных (лягушки, раки, крабы, крокодилы, черепахи, змеи, кролики, птицы). Быстро обездвиживая животное и придавая при этом несвойственную ему позу или воздей­ствуя различными физическими раздражителями, он на­блюдал при этом, что животное впадало в особое оце­пенение с потерей реакции на болевые раздражения.

В своих опытах В. Я. Данилевский исходил из пра­вильной установки, что изучение этих явлений на живот­ных будет в дальнейшем способствовать пониманию гипнотических явлений у человека. Он рассматривал гип­ноз как явление, сходное у животных и человека, и счи­тал главным его источником эмоцию страха. В 1924 г. он пришел к выводу, «...что в настоящее время мы имеем слишком мало фактических данных для того, чтобы можно было уверенно говорить о физиологии гипноза. Требуется еще много экспериментов и исследований в этой области как «ад человеком, так и над живот­ными». 2

Большая заслуга В. Я. Данилевского заключается в его попытке широкого эволюционного подхода к явле­ниям гипноза у человека.

В 1887 г. московский психиатр А. А. Токарский опубликовал свою большую работу, где представил описание и привел научную трактовку тех явлении внушения, которые он наблюдал в гипнотическом состоянии. В его взглядах на внушение заметно благотворное влияние идей Сеченова. В своей работе он пишет: «Я не хочу этим приравнять явления внушения к простым рефлекторным актам низших мозговых центров. Принимая ясно выра­женный характер рефлексов, явления эти остаются тем не менее психическими, так как в цепи развивающихся явле­ний находится также идея. Это условие резко отличает простой рефлекс от акта внушенного, хотя последний по неизбежности своего развития и не отличается от пер­вого».

Здесь уместно подчеркнуть, что в 70-х годах прошлого века, когда зарубежные ученые не могли выбраться из мистических и идеалистических концепций, русские пси­хиатры, опираясь на идеи И. М. Сеченова, в основном стали на правильный, материалистический путь понима­ния сущности внушения и гипноза.

Будучи сотрудником С. С. Корсакова, известного рус­ского психиатра, А. А. Токарский применял внушение и гипноз в клинике с лечебной целью. В 1880 г. он первый начал читать курс гипнологии в Московском универ­ситете. Его ближайшие ученики и последователи (Е. Н. Довбня, Ф. К. Рыбаков, В. К. Хорошко, П. П. Подъяпольский и др.) внесли много ценного в об­ласть экспериментального и лечебного гипноза. Однако вскоре последовало ограничительное законоположение в отношении применения гипноза, изданное медицинским департаментом царского правительства, которое надолго задержало экспериментально-лабораторное изучение явле­ний гипноза.

Громадную роль в развитии учения о гипнозе и вну­шении сыграл выдающийся русский ученый, отец русской психотерапии, академик В. М. Бехтерев. Начиная с 80-х годов и до последних дней своей жизни, он настойчиво проводил идею о необходимости более широкого при­менения гипноза и внушения в лечебной практике. В. М. Бехтерев положил начало экспериментальному изу­чению явлений гипноза и внушения на людях. В возник­новении гипноза он придавал значение как психическим, так и физическим факторам. По его мнению, однообраз­ные физические раздражения в соединении со словесным внушением лучше всего ведут к развитию гипноза. Внушению В. М. Бехтерев придавал ведущую роль. Говоря о природе гипноза, он считал его не патологическим состоянием, а своеобразным видоизменением естествен­ного сна.

Но В. М. Бехтереву не удалось полностью раскрыть физиологическую сущность гипноза и внушения. Честь подлинно научного объяснения сущности и физиологиче­ской природы явлений гипноза принадлежит нашему выдающемуся соотечественнику И. П. Павлову и его уче­никам.

ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ГИПНОЗА

С гипнотическими явлениями И. П. Павлов встретился с самого начала своих исследований по изучению услов­ных рефлексов и в дальнейшем во многих своих работах постоянно возвращался к освещению их физиологи­ческого механизма, условий возникновения и протекания. И. П. Павлов на основе точных экспериментальных дан­ных, полученных им и его учениками, установил, что в основе гипноза, как и естественного сна, лежит процесс торможения. Он писал, «...что гипноз — это есть, конечно, тот же сон. По сущности своей он от сна не отличается, а отличается только по частным особенностям, тем, на­пример, что это есть очень медленно наступающий сон, т. е. сон, который ограничивался сперва очень малень­ким, узким районом, а потом, все расширяясь и рас­ширяясь, доходит до того, наконец, что с больших полу­шарий доходит до подкорки, оставляя нетронутыми лишь центры дыхания, сердцебиения и т. д., хотя и их в из­вестной мере ослабляет».' Гипноз И. П. Павлов рассмат­ривает как частичный («парциальный») сон. Если в обыч­ном сне торможение захватывает всю кору больших полушарий и даже спускается на нижележащие отделы головного мозга, то при гипнозе торможение охватывает лишь отдельные, изолированные участки коры. В зави­симости от ряда условий гипнотическое торможение мо­жет охватить то одни, то другие районы полушарий, то на большем, то на меньшем протяжении. В то же время гипнотическое торможение может быть различным по своей глубине и интенсивности.

Изменения экстенсивности и интенсивности тормозного процесса находят свое выражение в различных степенях гипноза.

Различают три степени глубины гипнотического сна: так называемый малый, средний и глубокий гипноз. Малый гипноз характеризуется тем, что гипнотизируемый пребывает в состоянии приятного мышечного покоя, ему •не хочется двигаться, нет желания, нет сил открыть глаза. Однако в этом состояния он еще сохраняет так назы­ваемые произвольные движения, после выхода из гипноза помнит все, что было с «им во время лечебного сеанса. Средний гипноз характеризуется уже нарастанием сон­ливости, утратой произвольных движений, а также обна­ружением каталепсии, нередко амнезии. После выхода из гипнотического сеанса -средней глубины человек лишь частично помнит о происходившем с ним в гипнозе. На­лицо так называемая частичная амнезия. Наконец, в глу­боком гипнозе спящий уже ничего не слышит, кроме го­лоса гипнотизера, не реагирует на уколы булавкой. После выхода из гипноза ничего не помнит о происходившем во время сеанса (полная амнезия).

По статистическим данным авторитетных гипнологов, 80—90% всех людей могут быть погружены в гипноз. Глу­бокий же гипноз достигается только в 25% случаев. Од­нако для лечебных целей нет необходимости добиваться глубоких степеней гипнотического сна, так как лечебные внушения, как показывает опыт, прекрасно восприни­маются уже в малом гипнозе и даже наяву.

Чем же отличается практически гипнотический сон от нормального обычного?

Отличие состоит в том, что в процессе гипнотизации между гипнотизируемым и гипнотизером устанавливается связь, так называемый «рапорт». В состоянии обычного глубокого сна человек одинаково невосприимчив к каким бы то ни было звукам, исходящим из внешнего' мира; его звуковой анализатор охвачен процессом торможения, раз­литым по коре полушарий. Испытуемый, погруженный в глубокий гипноз, также не отдает себе отчета, где он находится, • не реагирует на внешние раздражения, не слышит голосов присутствующих на сеансе лиц, но при этом у него обнаруживается обостренная восприимчивость ко всему, что касается гипнотизера. Испытуемый слышит только голос гипнотизера, ему одному отвечает во сне.

Гипнотизер становится посредником между загипнотизи­рованным и окружающим миром. Изолированный рапорт и является тем главным, что отличает обычный сон от гипнотического.

Выше уже указывалось, что гипноз является частич­ным сном. Значит, в гипнозе не вся кора мозга охвачена процессом торможения. Та ограниченная область звуко­вого анализатора в коре, которая связана с восприятием голоса гипнотизера и его внушений, продолжает функцио­нировать, сохраняется так называемый «сторожевой очаг возбуждения». В явлениях изолированного рапорта в гип­нозе нет ничего необычайного. Сторожевой пункт нередко при особых условиях обнаруживается и в обычном сне. Например, мать, уснувшая у постели ребенка, не слышит посторонних шумов, ее кора заторможена, но вот стоило заплакать ее ребенку, как она немедленно просыпается, так как в корковом слуховом анализаторе оставался изолированный «сторожевой очаг возбуждения», воспри­нимающий звуки, исходящие от младенца.

Что произойдет, если загипнотизированного предоста­вить самому себе, не пробуждая его? Гипнотический сон (частичное торможение) перейдет постепенно в обычный сон (полное разлитое торможение), и загипнотизирован­ный проснется сам, без посторонней помощи, иногда про­спав несколько часов подряд. Существуют способы, с по­мощью которых можно перевести обычный сон в гипно­тический, о чем будет речь ниже. Иногда эго бывает необходимо для лечебных целей. Переход естественного сна в гипнотический и обратно еще раз свидетельствует об их родстве, доказанном исследованиями И. П. Павлова и В. М. Бехтерева.

Гипнотическое состояние различают также ш> типам. В основном различают три типа гипнотического сна: ле­таргический, каталептический и сомнамбулический. Летар­гический тип гипноза характеризуется все нарастающей вялостью скелетной мускулатуры. При этом с углубле­нием гипноза можно наблюдать феномен летаргической дуги, т. е. наибольшей вялости мускулатуры, когда тело, положенное на подставку, прогибается дугой.

Каталептический тип гипноза характеризуется, наобо­рот, все нарастающим напряжением, одеревенением мышц тела. При этом наблюдается застывание тела в придан­ных ему позах («восковидная гибкость»)   (рис. 1).

Сомнамбулический тип гипноза характеризуется автог-матическими движениями. Так, если вращать одну руку испытуемого вокруг другой, то это вращение будет: продолжаться у спящего автоматически. Загипнотизиро­ванный может отвечать, на вопросы гипнотизера, не просыпаясь, может спать сидя, стоя. В гип­нозе сомнамбулического типа загипнотизированный может ходить, продолжая спать, и совершать ряд сложных движений. Это обстоятельство может быть в необходимых слу­чаях использовано вра­чом.

Однажды нам нужно было произвести рентге­нографию пищевода и же­лудка так, чтобы больной об этом «е знал (необхо­димо было устранить вол­нения, приводившие к спазму желудка). Будучи погружен врачом в сомнамбу­лическую стадию гипноза, больной спал, стоя у рентге-ноаппарата, и по предложению врача принял барий. По пробуждении после снимка он ничего не помнил.

Эти типы гипнотического состояния в известной мере соответствуют его глубине. Для сомнамбулического типа характерна наибольшая глубина гипноза.

Рис.1. Восковидная гибкость в гипнозе (застывание частей тела в приданных им позах).

ВНУШЕНИЕ НАЯВУ

До И. П. Павлова понятия «внушение», «внушае­мость», «самовнушение» определялись с субъективно-психологических позиций. Действительно научные, объек­тивные физиологические основы для объяснения меха­низма явлений внушения и самовнушения впервые были даны И. П. Павловым.

И. П. Павлов писал: «Среди гипнотических явлений у человека привлекает к себе — и законно — особенное внимание так называемое внушение. Как понимать его физиологически? Конечно, слово для человека есть такой же реальный условный раздражитель, как и все остальные, общие у него с животными, но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие, не идущий в этом отношении ни в какое количественное и каче­ственное сравнение с условными раздражителями живот­ных. Слово, благодаря всей предшествующей жизни взрослого человека, связано со всеми внешними и внут­ренними раздражениями, приходящими в большие полу­шария, все их сигнализирует, все их заменяет и потому может вызвать все те действия, реакции организма, ко­торые обусловливают те раздражения. Таким образом, внушение есть наиболее упрощенный типичнейший услов­ный рефлекс человека».1

Внушаемость есть нормальное свойство человеческой психики, выраженное, однако, у разных людей в разной степени. По' образному выражению В. М. Бехтерева, вну­шение (в отличие от убеждения) входит в сознание че­ловека не «с парадного хода, а как бы с заднего крыль­ца», минуя сторожа — критику.

К. И. Платонов, ссылаясь на соответствующие работы павлозской школы, считает, что и в бодрствующем со­стоянии под влиянием слова могут наступать фазовые гипнотические состояния вплоть до уравнительной и пара­доксальной фазы. Из учения И. П. Павлова следует, что парадоксальная фаза может иметь место в повсе­дневной жизни.

«Парадоксальная фаза,— писал он,— может быть, имеет более широкое значение...— в патологических слу­чаях. Можно представить себе, что она же дает себя знать и в тех нормальных людях, которые больше под­даются влиянию слов, чем фактам окружающей действи­тельности». 2 Отсюда возможность внушения в бодрствен-ном состоянии.

Диапазон внушения, или воздействие словом, очень велик; доказано, что внушением можно достигнуть самых различных степеней воздействия на кору полушарий — от создания ограниченных очагов возбуждения или образования отдельных рефлексов до глубокого сна с обшир­ными территориями торможения в коре больших полу­шарий.

Явления внушения и самовнушения распространены в повседневной жизни значительно больше, чем это при­нято думать. Представьте, что вы сидите дома и ждете очень нужного вам человека. Но его все нет и нет. Вы начинаете нервничать, прислушиваться, не идет ли ожи­даемое лицо. Вдруг вы слышите стук в дверь, звонок или шум шагов. Вы спешите к двери с возгласом: «Добро по­жаловать!» и, распахнув двери, с досадой убеждаетесь, что никого нет. В таких случаях говорят: «Мне послыша­лось». На самом деле вследствие упорного ожидания и представления у вас развилась самовнушенная слуховая галлюцинация. Другой случай: вы идете ночью по незна­комому переулку или сельской местности. Вдруг, взгля­нув в сторону, несколько впереди себя, вы замечаете, что кто-то притаился и, повидимому, поджидает вас с недоб­рыми намерениями. Преодолевая страх, вы идете на­встречу «опасности», подходите ближе и убеждаетесь, что стали жертвой самовнушенной зрительной иллюзии. Стоит в обществе зевнуть одному лицу, как «зевота» по­явится у ряда лиц. Стоит в театре кашлянуть одному человеку, как начинается вспышка кашля у многих зри­телей. Аплодисменты в театре иногда являются не только данью зрителя таланту актеров, но и следствием взаимо­внушения. Недаром в старое время ловкачи-актеры под­саживали среди зрителей специальных лиц, чтобы те «разжигали овацию».

На почве самовнушения возникает значительно боль­ше заболеваний, чем это кажется. Описан факт, когда известный врач, читая лекции о болезнях сердца, начал обращать внимание на сокращения своего собственного сепдца, после чего у него появился крайне неправильный, аритмичный пульс. Только после того, как о« прекратил чтение лекций и поехал на отдых, эти явления прекрати­лись. Вспомните о студентах третьего курса медицинского, института, когда, изучая болезни, они начинают «забо­левать» сами различными болезнями.

Пропаганда медицинских знаний среди населения крайне нужна, но она должна строиться с учетом явле­ний внушения и самовнушения. Всем известны случаи канцерофобии, сифилофобии и др., возникшие после прослушанной лекции, проведенной без учета возможного патогенного влияния неосторожных словесных выраже­ний. Внушение в бодрственном состоянии может быть весьма сильным. Приведем пример.

В одной большой студенческой аудитории состоялась лекция. Профессор химии, увидев, что' студенты утом­лены, решил их «растормошить». Он заявил, что сейчас сделает опыт в целях изучения скорости распространения запаха одного пахучего вещества. Он попросил студентов поднять руки, как только они ощутят тот или иной запах. С этими словами профессор налил несколько капель темной жидкости на вату перед собой и с видом отвра­щения отошел в сторону. Вскоре многие студенты почув­ствовали неприятный запах. Выяснилось, что запахи ощу­щались разные, но все неприятные. Наконец, и на задних скамьях амфитеатра стали ощущать «дошедший туда» запах. В это время некоторых лиц, сидящих впереди, вблизи «источника запаха», пришлось увести, так как им стало дурно. После опыта, так неожиданно^ закончивше­гося, выяснилось, что химическая жидкость была водой, подкрашенной чернилами. Ожидание запаха, усиленное внушение со стороны авторитетного лица, вызвало кол­лективную обонятельную галлюцинацию.

Нами были повторены подобные опыты с тем же результатом. Когда мы внушали звуки, то брали старинные часы и уверяли студенческую аудиторию, что можно услышать мелодию благодаря имеющемуся в часах музыкальному устройству. Оказалось, что мно­гим действительно слышались звуки старинной ме­лодии.

Факты, еще более поразительные, приводятся в книге В. М. Бехтерева «Внушение и его роль в общественной жизни».

Внушение, так же как и самовнушение, при реализа­ции вызывает ряд объективных физиологических реакций. Например, если установить доску по принципу детских качелей, а затем положить на нее человека так, чтобы сооружение находилось в состоянии равновесия, то мож­но наблюдать следующее. Заставьте испытуемого вооб­ражать, что он едет на велосипеде и усиленно «крутит» ногами воображаемые педали велосипеда (на самом деле не двигая, однако, ногами). Что же произойдет? Нижний конец  доски   начнет  опускаться,   состояние   равновесия Приспособления нарушится. Оказывается, представление о физической работе ногами вызовет минимальные движения (идеомоторный акт) и расширение сосудов нижних конечностей, вследствие чего равновесие утра­тится.

Несомненно, что если человек, почувствовав боль в сердце, испугается и начнет внушать себе различные отрицательные эмоции, то тем самым он вызовет к жизни ряд физиологических и патологических реакций. Из­вестно, что чувство страха вызывает спазм сосудов, пери­стальтику кишечника и т. п.

И. П. Павлов связывал с деятельностью подкорки элементарные эмоции — сложнейшие безусловные ре­флексы: пищевой, половой, оборонительный, тогда как «чувство трудности, легкости, бодрости, усталости, удо­влетворенности и огорчения, радости и отчаяния и т. д.» он рассматривал как проявление процессов, протекающих в коре полушарий. Эти человеческие эмоции особенно легко внушить.

Для воздействия внушением в бодрственном состоя­нии усаживают больного в удобное кресло, предлагают ему закрыть глаза и затем начинают произносить фор­мулы внушения (заранее построенные фразы) размерен­ным голосом, не очень громко, но внушительно. Эти формулы внушения, в общем, мало отличаются от тех, которые будут приведены в разделе лечебных внушений, даваемых в гипнозе.

При применении внушений в бодрственном состоянии следует учесть, что в таких условиях вторая сигнальная система обычно свободна от торможения, и потому необ­ходимо не только императивное внушение, но и разъяс­нение, почему дается то или иное внушение. Следует привести ряд аргументов, обосновывающих внушение. Предварительное знакомство с историей болезни данного больного может дать материал для построения тех или иных внушений.

Известно, что в гипнотическом состоянии внушаемость особенно повышается. Поэтому гипноз в лечебной прак­тике применяется для осуществления внушений.

В следующей главе описываются приемы, посред­ством которых можно определить степень внушаемо­сти больного, а в ряде случаев повысить ее с лечебной целью.

ТЕХНИКА ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВНУШАЕМОСТИ И  ГИПНАБИЛЬНОСТИ

Итак, мы познакомились с историей болезни, с самим больным, обследовали его, установили, что по роду забо­левания' в данном конкретном случае целесообразно при­менить лечение внушением (суггестивная психотерапия), и решили применить метод гипноза.   Однако этого еще

Рис. 2. Определение внушаемости (прием первый).

мало, нужно установить, как относится к этому виду лече­ния больной. Предположим, что он положительно относит­ся к предложенному лечению, согласен его применить. Но внушаем ли он? Можно ли будет рассчитывать на то, что пациент в небольшое количество сеансов впадет в доста­точно глубокое гипнотическое состояние, или его внушае­мость недостаточна, и этот метод себя не оправдывает?

Для определения внушаемости существует множество приемов. Приведем несколько приемов, которыми легко может воспользоваться любой врач.

Первый прием. Заявите больному, что вы хотите проверить некоторые стороны его нервной деятельности. Предложите ему встать к вам спиной, сдвинув ноги вме­сте и опустив руки вдоль тела, как показано на рис. 2. Пусть больной откинет голову назад и положит ее вам на подставленную руку. Предложите ему закрыть глаза и расслабить мускулатуру тела. Предупредите больного*! чтобы он не боялся, что его сейчас потянет назад, потому что вы его своевременно подхватите при падении. Затем'спо-койно, но твердо и уверенно внушайте ему: «Теперь, когда я отведу свою руку, вы станете медленно падать назад! Вас уже тлнет назад! Вы уже падаете, падаете!..». При этих словах вы отводите свою руку от затылка  и

Рис. 3. Определение внушаемости (прием второй).

подхватываете, если это- требуется, больного. В случае падения больного можно считать внушаемость достаточ­ной и переходить к приемам, постепенно повышающим ее. Если испытание не дало результатов, больной не упал, то можно предположить, что он недостаточно' вну­шаем. Однако следует испробовать и другой прием.

Если вышеописанным способом установлена внушае­мость, то применение одного из последующих приемов усиливает внушаемость, и в дальнейшем нетрудно будет погрузить больного в гипнотическое состояние.

Второй прием. Поставьте испытуемого к себе лицом, как показано на рис. 3, ноги вместе, руки вдоль туловища, и предложите ему смотреть вам прямо в глаза. Вашим сосредоточенным взглядом фиксируйте перено­сицу испытуемого. Теперь вытяните руки ладонями внутрь так, чтобы достать ими виски пациента, и слегка прикос­нитесь к коже в этой области. Не сводя пристального взгляда с переносицы испытуемого, внушительно произне-ситеУследующую фразу:   «Теперь,   когда  я удалю свои рук/., вас потянет вперед за ними!» При этом отведите вали руки и чуть отступите назад. В этот момент вну-гаемый начнет падать вперед. Готовьтесь его подхватить. Третий  прием. Предложите испытуемому сцепить гпальцы, как показано' на рис. 4. Ваши руки должны по-

Рис.  4.  Определение внушаемости  (прием третий).

крыть руки испытуемого и слегка массировать их при этом. Ваш взгляд фиксирует переносицу испытуемого, а он должен, не отрывая взгляда, смотреть вам в глаза. Теперь, продолжая массировать его руки, произнесите формулу внушения: «Ваши руки деревенеют... руки сжи­маются все больше... руки сжались крепко-накрепко... вы уже не можете разнять ваших рук!.. Пробуйте, при­лагайте усилия... вы не можете разнять рук!» Внушаемый действительно не сможет разнять своих рук

Четвертый прием. Дайте испытуемому в руки две или три совершенно чистые пробирки и заявите ему, что вы хотите определить его обоняние. Предложите ему: «Принюхайтесь к этим пробиркам и скажите, в какой был керосин, нашатырный спирт, а в какой была чистая вода?» Если испытуемый начнет обнаруживать несуще­ствующие запахи, то можно предположить у него нали-

чие хорошей внушаемости. Если же он твердо^заявит вам, что никаких запахов не слышит, то можно^будет сделать вывод о плохой его внушаемости (рис. 5).

Рис. 5. Определение внушаемости (прием четвертый).

Пятый прием. Для этого приема нужно иметь небольшой металлический груз на прочной нитке и вы­пиленный из дерева подковообразный «магнит», выкра-

Рис. 6. Определение внушаемости (прием пятый).

шенный соответствующим образом. В ходе неврологиче­ского обследования дайте стоящему перед вами испытуе­мому в вытянутую руку нитку с висящим на ее конце металлическим грузом. Поднесите ваш «магнит» к грузу и начинайте то приближать, то удалять его от груза в какой-нибудь определенной плоскости. При этом внушайт» больному, чтобы он обратил внимание, как груз пос-*16™0 начнет следовать за «магнитом» и раскачи-ва,-*ся. Вскоре у лиц, достаточно внушаемых, груз дей-с/ительно начнет качаться в заданном направлении вис. 6).

/Шестой прием. Предложите испытуемому назвать /фамилии известных ему поэтов, например Пушкина, Лер­монтова или других. Если испытуемый начнет перечис­лять поэтов с указанных вами, можно допустить, что он внушаем.

В обычной практике достаточно воспользоваться одним-двумя приемами определения внушаемости.

Чем выраженнее у больного внушаемость, тем больше можно рассчитывать на успех гипнотизации.

ТЕХНИКА ГИПНОТИЗАЦИИ

И. П. Павловым на основании опытов над животными было установлено, что развитие гипнотического состояния вызывается при действии слабых однообразных раздра­жителей — механических, температурных, звуковых, зри­тельных. Легче всего у животных развивается гипноти­ческое состояние при действии слабых раздражителей на кожу. Однако, как писал И. П. Павлов, «когда дело ка­сается более сложных форм гипнотического состояния, понятно, что провести полную параллель между живот­ными и человеком становится трудным или даже сейчас и невозможным по нескольким причинам»; главная осо­бенность гипнотизации человека в связи с наличием у него второй сигнальной системы, играющей регулирую­щую роль в деятельности организма, состоит в первосте­пенном значении словесного внушения. Здесь существенно н смысловое значение слов, внушающих сон, и действие их как слабых однообразных звуковых раздражителей, если они произносятся размеренно монотонным голосом. Физиологическое основание действия словесного внуше­ния сна выражено И. П. Павловым в следующем его по­ложении.

«Теперь постоянно применяющийся способ (гипнотизи­рования.— П. Б.) — повторяющиеся слова (к тому же произносимые в минорном однообразном тоне), описы­вающие физиологические акты сонного